Энцы

ЭНЦЫ

ЭНЦЫ, коренное население Таймырского (Долгано-Ненецкого) а.о. Красноярского кр. Живут в основном в Усть-Енисейском р-не (гл. обр. Потаповский и Воронцовский сельсоветы) и на терр. Дудинского горсовета. По переписи 1989, Э. насчитывалось 209 чел., часть записана ненцами и нганасанами. По данным переписи населения 2002 – 327 чел.

Этноним «Э.» принят в 1930-е гг., от эннэчэ (человек). В дорев. лит-ре Э. наз. енисейскими самоедами, или хантайскими (тундровые Э.) и карасинскими (лесные Э.) самоедами – по назв. становищ, куда они вносили ясак.

Энецкий язык

Энец. яз. относится к самодийской ветви уральской семьи языков, делится на 2 диалекта – тундровый, или хантайский (маду-база), и лесной, или карасинский (бай-база). Рус. яз. свободно владеют 75% Э., считают родным – 38%, употребляют также ненец. яз.

По антропологич. облику Э., как и большинство самодийских народов, относятся к уральской гр. антропологич. типов.

Этнич. прародиной самодийцев на терр. Сибири предположительно был регион кулайской культуры, существовавшей на Ср. Оби в V в. до н.э. – V в. н.э. Этим объясняются сходные этнонимы в родовых назв. Э. и юж. самодийцев – селькупов, камасинцев, карагасов и др., напр., Бай и Муггади у Э. и Бойгадо и Бёгёдйи – у койбалов, Бегешэ – у камасинцев, Богоше – у карагасов; Маду у Э. и Мату (Маторы, Маады) – назв. одного из родов тувинцев; Сойта – род тундровых Э. и Сойоты, ненец. род энец. происхождения Чор и Шор у шорцев и др.

Вытесненные в сев. тундру, самодийские предки Э. столкнулись там с местными жителями – охотниками на дикого сев. оленя. Образ такого охотника, Моррэдэ, встречается в энец. фольклоре. Анализ родового состава тундровых Э. позволяет предполагать, что отд. его компоненты связаны по происхождению с аборигенным, досамодийским населением Енисейского Севера. Пришедшие с юга самодийцы, более многочисл. и с более развитой культурой, в относительно короткий срок полностью ассимилировали аборигенов.

Впервые Э. упоминаются в новгородском источнике кон. XV в. под назв. «молгонзеи», от монкаси-я – земля рода Монкаси (или Муггади); отсюда назв. рус. острога Мангазея, основанного в 1601. В XVII в. Э. входили в состав ясачного населения Мангазейского у. По ясачным документам выделяются 2 осн. гр. Э.: тундровые Э., маду, сомату, ненец. манто (роды Малк-маду, Сазо, Солда и др.), кочевавшие между ниж. и частично ср. Тазом и ниж. Енисеем и Енисейской губой; лесные Э., или пэ-бай, бай (роды Ючи, Бай и Муггади), кочевавшие в верх. и ср. течении Таза, в междуречье Таза и Енисея и на правобережье Енисея в басс. Хантайки, Курейки и Нижней Тунгуски. По переписи 1681, тундровые Э. насчитывали 456 чел., лесные – 436 чел. В нач. XVII в. тундровые Э. вносили ясак в Мангазею, а позднее – в зимовье Леденчен Шар на р. Таз. Лесные Э. платили ясак в Туруханском зимовье на Енисее и Верхнетурском зимовье на р. Таз.

В XVII–XVIII вв. тундровые Э. вносили ясак в Хантайском зимовье (хантайские самоеды), а после его ликвидации – в зимовьях Малое Дудино, Авамское и Заостровское на Енисее; лесные Э. – в зимовьях Карасинское (карасинские самоеды) и Туруханское (подгородные самоеды) на Енисее и Тазовское на р. Таз (тазовские самоеды).

Со 2-й пол. XVII в. под давлением ненцев с запада, селькупов, кетов и эвенков с юга Э. утрачивают свои терр. в басс. Таза и Турухана и отступают на северо-восток на правобережье Енисея. Разрушение системы родового землепользования привело к распаду первоначальных родов на большесемейные и клановые гр. Часть Э. вошла в состав ненцев и селькупов.

Согласно положению, разработанному Енисейским губ. управлением, в Туруханском отделении было образовано 10 самодийских «родовых» управ, из к-рых 2 – Хантайскую и Карасинскую – составляли Э.

Хантайские

(тундровые) Э., 239 чел. в 1827, были приписаны к 3 хлебозапасным магазинам в зимовьях Дудинском, Ханском и Толстоносовском на Енисее. Летом кочевали в басс. р. Гольчиха на правобережье Енисейской губы и в басс. р. Пур, с нач. зимы двигались на юг в лесотундру, пересекая по льду Енисей поблизости от зимовья Лузино.

Лесные

Э. (258 чел.) были приписаны к Карасинскому, Плахинскому, Лузинскому и Толстоносовскому хлебозапасным магазинам. Начиная с 30–40-х гг. XIX в. многооленные семьи карасинских самоедов летом кочевали на правобережье Енисея, в районе Гольчихи, т.е. на терр. хантайских самоедов. Малооленные семьи карасинских самоедов на протяжении всего года кочевали в лесотундре между р. Дудинкой на севере и станком Плахино на юге. Зимой 1849/50 произошло последнее столкновение между Э. и ненцами на оз. Туручедо, завершившееся победой Э. Была окончательно проведена граница между этими народами по Енисею. С тех пор правая (каменная) сторона Енисея стала считаться самоедской, т.е. энецкой, а левая (низменная) – юрацкой, т.е. ненецкой.

По Всерос. переписи 1897, в Хантайской самоедской управе насчитывалось 205 чел., в составе Карасинского адм. рода – 272 чел.

Со 2-й пол. XIX в. осн. производств.-терр. единицей становится соседская община, нередко включающая представителей разных этнотерр. гр. На правобережье Енисейской губы в общину вошли семьи тундровых и лесных энец. родов, а также ненец., долган. и нганасан. семьи; лесотундровую соседскую общину образовали малооленные энец. семьи из Карасинской вол., а также ненец. семьи, приписанные к Тазовскому адм. роду. По переписи 1926, в составе правобережной соседской общины насчитывалось 178 Э. бывш. Хантайской управы и 130 Э. Карасинской управы; в составе лесотундровой соседской общины – 120 Э. Карасинской управы и 3 чел. из бывш. Хантайской управы. Общ. числ. Э. составляла 482 чел. В 1920–1930-е гг. мн. элементы энец. материальной культуры были полностью вытеснены ненецкой.

Терр., где обитают Э., представляет собой преим. кочкарную тундру. Леса (лиственница) исчезают на правобережье Енисея в нескольких десятках километров южнее Дудинки. В хоз-ве продолжает сохранять свое значение охота на диких оленей. Сейчас охотятся гл. обр. индивидуально, при помощи маскировочного щита с облепленной снегом внеш. частью и отверстием для ружья в центре. Под прикрытием щита охотник в белой маскировочной накидке подбирается к стаду с подветренной стороны. В 1920-е гг. была распростр. коллективная охота: загоном на перешейках между озерами, выход из к-рых перегораживался сетью; поколками на речных переправах. Осенью, в период гона, охотились с манщиком. В пушной охоте на белого песца, горностая, лисицу использовали как фабричные металлич. капканы, так и самодельные деревянные ловушки-пасти. На т.н. берегового, или проходного песца, к-рый перед ледоставом шел из тундры вдоль берега Енисея, устраивали засеки из тальника с воротцами, куда устанавливались ловушки. На зайца и куропатку на тропах ставили петли. Водоплавающую птицу весной стреляли из ружей влет, осенью загоняли в сеть.

На Енисее было развито рыболовство с использованием сетей и неводов, заграждений из тальника. На озерах применяли ставные сетные ловушки-вентеря, переметы.

Было распростр. оленеводство, в основном вьючное, у ненцев Э. заимствовали упряжное оленеводство. Нарты несколько отличались от ненецких. Зимняя легковая нарта обычно имела 4–5 пар копыльев. У лесотундровых Э. к передку летней нарты крепилась дуга (баран), облегчавшая передвижение через кустарниковые заросли. Зимняя женская нарта Э. была очень высокой и, кроме того, имела полукруглые борта и задник, к к-рым крепился меховой полог, защищавший от ветра голову и спину. Энец. грузовые нарты, в отличие от ненец., всегда были косокопыльными.

Жилище

– энецко-нганасан. тип чума – имело отличную от ненец. конструкцию каркаса: он опирался на 2 осн. шеста, один из к-рых имел 2 или 3 отверстия, куда просовывался заостренный конец др. шеста. Параллельные шесты (чи) крепились к др. 2 шестам, устанавливавшимся внутри чума на небольшом расстоянии от входа. Покрытия-нюки энец. чума были меньше ненец., так что их требовалось 4 вместо 2. Кроме того, особый нюк прикрывал вход. В отличие от ненец. чума в энец. вход был обычно обращен на восток или юго-восток.

В 1930-е гг. в качестве зимнего жилища Э. стали использовать балок, нартяной чум, воспринятый ими от долган. Он представлял собой прямоугольный каркас, обтянутый с внеш. стороны оленьими шкурами, а изнутри ситцем, и устанавливался на нарте, перевозимой упряжкой из 5–7 оленей. В балке имелись дверь и окошко, столик и деревянные нары. Для отопления использовалась железная печь. Дверь в энец. балке, в отличие от долганской, всегда находилась с лев. стороны.

Одежда

Зимняя одежда – мужская парка, подобно нганасанской, состояла из 2 частей: верх. (пазо пагга) – глухого покроя, с капюшоном, дл. до колен, к-рую шили из летних оленьих шкур или пыжиков, преим. белого цвета, мехом наружу, и ниж. (дёду) – мехом внутрь, значительно длиннее верхней. По подолу парка имела опушку из белого собачьего меха. Рукавицы (оби) из камуса пришивали к рукавам парки. При поездках в тундру зимой вместо верх. парки надевали сокуй (сокоте), также преим. из белых оленьих шкур с вставками из темного меха. К лобной части капюшона сокуя пришивали рог (нока) из оленьей шкуры или хвоста оленя, набитый оленьей шерстью и жилами.

Зимние штаны (таруо) шили мехом внутрь, по покрою они не отличались от ненецких. Встречались ниж. ровдужные рубахи, подобные ненецким.

Летнюю верх. мужскую одежду (дёду), обычно с накидкой, изготовляли из выношенного сокуя, с к-рого удаляли мех. Летние штаны шили из ровдуги.

Зимнюю обувь (бакари) делали из белых камусов, в отличие от ненецкой, она не имела подъема. Внутрь надевали чулки того же покроя (мотуза), к-рые были, как и ненецкие, из шкур взрослых оленей мехом внутрь. Летнюю мужскую обувь из ровдуги (този) носили без чулок.

Женская парка (нэ паггэ) по крою не отличалась от мужской, но была распашной и не имела капюшона. Зимние двойные парки сшивали, по вороту делали опушку из темного или белого собачьего меха. Под парку надевали комбинезон без рукавов с вырезами на груди и спине, сшитый из пыжика мехом внутрь и украшенный спереди медными серповидными пластинками, а на бедрах – медными трубками, кольцами, цепочками и т.д. К нему пришивали также игольник, мешочек для огнива и др.

Женская зимняя шапка из белых пыжиков (тэн) по покрою напоминала капор и была также двухслойной: ниж. капор шили мехом внутрь (теменная и затылочная части кроились отдельно), верх. – мехом наружу. Лицо обрамляла опушка из темного собачьего меха.

Женские бакари были несколько короче мужских и украшались по бокам продольно вшитыми полосками темного меха.

Со 2-й пол. XIX в. у лесных Э. и с ХХ в. у тундровых распростр. одежда ненец. типа. По подсчетам Б.О. Долгих, в 1948 среди тундровых Э. Воронцовского сельсовета 19% мужчин и 21% женщин сохраняли нац. тип костюма, а в 1963 лишь один мужчина и несколько женщин носили одежду энецко-нганасан. типа. Сейчас традиц. энец. одежда сохраняется лишь у немногочисл. гр. Э., живущих среди нганасан на Таймыре.

У Э. развито декор.-приклад. иск-во – аппликация по меху и сукну, резьба по кости.

Наиб. сохранившийся пласт материальной культуры – традиц. пища. Свежее сырое оленье мясо едят обычно после забоя или удачной охоты, обмакивая куски в теплую кровь. Зимой употребляют мороженое мясо, нарубленное кусками (рубанина) или наструганное ножом (строганина), мясо зайцев и куропаток, летом – вареное мясо гусей и уток.

Питание

Основное питание Э. летом – свежая и слегка подсоленная рыба (чир, муксун, нельма). Впрок готовят юколу, рыбную муку-порсу, к-рой заправляют супы или смешивают с растопленным рыбьим жиром (варка). Растит. пища – дикий лук, нек-рые коренья и ягоды. В качестве напитков раньше заваривали листья брусники и древесные наросты, в наст. время наиб. распростр. чай. Из покупной муки, гл. обр. ржаной, готовят тонкие лепешки, их едят, обмакивая в рыбий жир.

До XIX в. у Э. сохранялись патрилинейные экзогамные гр., большие патриархальные семьи. Существовали многоженство, левират, уплата калыма. Лесные Э. были официально обращены в христианство, но в основном у Э. сохраняются анимистич. верования. Сотворение вселенной, воды, земли приписывалось духам верх. мира, имеющим как мужской, так и женский облик. Иногда их главой выступает Хозяин неба – Нга. Его мать Дя-меню – Мать земли. Известны мифы о культурных героях, создавших растения и животных, человека и домашних оленей. Ниж. мир населен злыми духами, насылающими на людей болезни и смерть и забирающими души умерших. Особое место принадлежит духам-хозяевам огня, воды, леса, гор, отд. урочищ, сопок, деревьев. К ним обращались обычно перед началом промыслового сезона, приносили в жертву оленье мясо, деньги, кусочки сукна, изображения духов-хозяев хранили в особых местах в лесу, на сопках и т.п. В задней части чума за очагом держали деревянные антропоморфные изображения предков, при перекочевках их возили в особой священной нарте. Было развито шаманство. Шаманы различались по степени их силы – будоте тадибе, самый сильный, имел полный комплект атрибутов, в т.ч. разновидность бубна с металлич. подвесками-погремушками. Шаманы 2 др. категорий – саводе тадибе и дьяно тадибе – были слабее. Шаман. парка символизировала птицу с «перьями» – подвесками-погремушками, первоначально костяными, позднее металлическими. Шаман. нагрудник с погремушками символизировал грудную кость птицы.

Умерших, облаченных в особую одежду и зашитых в оленьи шкуры, отвозили на нартах в тундру, где над покойником сооружали шалаш без входа. Возле него убивали оленей, везших погребальную нарту, оставляли имущество покойного: копье, лодку, капкан для мужчин, котел, посуду, игольник, наперсток для женщин – все вещи в поломанном виде. Возвращаясь в стойбище, участники похорон проходили ритуальное очищение, переступая через костер или через убитую собаку.

В наст. время потомки тундровых Э. проживают в основном в Воронцовском сельсовете Усть-Енисейского р-на, потомки лесных Э. – в Потаповском сельсовете и частично в Воронцовском. В их среде растет число смешанных браков с ненцами и русскими. За исключением оленеводов и части охотников большинство Э. живут в постоянных поселках.

Фольклор

Фольклор Э. изучен недостаточно. Записи и публикации фольклорных текстов осуществлены на рус. яз., что осложняет изучение его особенностей, поэтики и яз.

Согласно классификации самих носителей фольклорной традиции, у Э. повествоват. жанры фольклора делятся на 2 группы. Первая – повествования (сюдобичу), исторически соотносящиеся с ситаби у нганасан и сюдбабц у ненцев. Сюдобичу – это большие эпич. повествования о богатырях, наделенных сверхъестественной способностью летать по воздуху, живущих в медных, серебряных и железных домах-чумах, одетых в медную, серебряную и железную одежду, имеющих большие стада домашних, в т.ч. ездовых, оленей. Богатыри энец. сюдобичу имеют ненец. имена, в текстах встречаются назв. ненец. родов, что дает основание полагать, что жанр сюдобичу и осн. его образцы заимствованы Э. у ненцев в относительно недавнее время. В нек-рых сюдобичу (Звездный миф, др.) встречаются осколки космогонич., этиологич. мифов, напр. мифа о происхождении особо почитаемого идола – шайтана (в рус. речи Э.), а также мифологич. мотив о камнях, похожих на людей и на жилища-чумы. Широко распростр. мотив чудесного рождения героя, часто встречаются сюжеты, связанные с одинокими людьми, выжившими после эпидемии, от к-рой умерли все их родичи. Очень большое место в сюдобичи занимает тема голода, добывания еды.

Ко второй жанровой гр. фольклора Э. относятся рассказы – дёречу (от дёре – весть, известие). Эта жанровая гр. соответствует дюруме нганасан и ненец. ярабц. Дёречу включает сказки, в т.ч. волшебные, ист. предания, повествования о шаманах, бытовые рассказы. Интересная особенность дёречу – их парность: рассказывались последовательно два текста, при этом связь обоих была постоянной и сохранялась в исполнит. традиции. В ист. преданиях, имеющих реальную событийную основу, отразились контакты и военные столкновения Э. с ненцами, хантами, нганасанами, эвенками. Значит. место среди дёречу занимают рассказы (лесных Э.) об охотниках на диких оленей.

В энец. сказках встречается сюжет об умном и глупом брате («Похождения Баручи»), к-рый имеет параллели со сказками эвенков, эвенов, др. народов Сибири, а также повествования о действующих предметах – шиле, половинке иголки, пузыре, пестике, аналогичные сюжетам в фольклоре эвенов, юкагиров, эскимосов. Отличит. особенность энец. сказочных мотивов – изменение функций персонажей, свободное комбинирование известных мотивов, нарушение последовательности, их трансформация. Распростр. у народов Севера (напр., якутов и эвенов) сюжет о появлении пятен на солнце в энец. традиции связывается с шаманством: согласно одному из рассказов, на луне (не на солнце) становится видна фигура шамана с бубном. Мифологич. рассказ о медведе у Э. трансформирован: в единственном его варианте медведя выкармливает своей грудью мужчина по имени Нгэла Муггади, делающий женскую работу лучше женщин. Мотив, в к-ром герои подглядывают за семью купающимися девушками, у Э., по существу, лишен сказочного фона: девушки в нем не превращаются в птиц, как в известных по др. традициям вариантах, а одна из девушек через героя переступает и тем самым наводит на него порчу.

Среди бытовых рассказов Э. много сюжетов об ист. прошлом народа, о брачных обычаях – уводе невесты, браке-отработке, разводе супругов; о погребальных обрядах, суде, магии – магич. исцелении, добывании охотничьей удачи. Иные рассказы повествуют о промысле диких оленей, об охоте во льдах, о происхождении отд. энец. родов. Большое место среди дёречу занимают предания о шаманах с описанием их камланий, записан подробный рассказ об изготовлении шаман. одежды, а также сюжеты о злом духе, вызывающем массовые болезни и гибель целых семей. Рассказ «Приглашение в гости солнца и месяца», в к-ром действуют 2 шамана, повествует о мощи шаманов и вместе с тем о могуществе сверхъестественных сил (в рассказе оба шамана погибают). В одном из дёречу яйцо, появившееся на месте, где был похоронен ребенок, рожденный от связи брата и сестры, становится источником мора для людей и оленей.

Ранние образцы энец. фольклора записывал и опубл. в 1930-е гг. М.И. Ошаров, наиб. полное собр. жанров фольклора Э. принадлежит Б.О. Долгих. В 1990-е гг. в связи с ростом нац. самосознания возрос интерес Э. к традиц. фольклору, возобновилась работа по собиранию образцов фольклора, осуществляется издание текстов, записанных ранее.

Музыка

Музыка Э. представлена лишь фольклорной традицией, генетически родственна музыке ненцев и нганасан. Небольшое кол-во мат-лов тем не менее позволяет выделить 2 локально-стилистич. традиции: тундровую, имеющую явное сходство с музыкой ненцев, и лесную, близкую музыке нганасан.

В песенной культуре Э. 2 жанровые сферы: барэ (напев) – личностные импровизации, основанные на представлении о том, что каждый человек, животное и даже предмет имеет «напев»; кунуярэ (тундр.), кинуадэ (лесн.) – песня, песенно-поэтич. высказывание с традиц. системой символов, иносказат. образов, имеющее определенную ритмо-слоговую структуру. Напевы и песни поются в узкообъемных либо квинтовых ладозвукорядах.

На весеннем празднике «чистого чума» круговые танцы вокруг воткнутого в землю шеста (хорея) сопровождались возгласными напевами на вдохе и выдохе – хии-хой. Центр. ритуальным событием праздника было камлание шамана. Считалось, что шаман (самый сильный, будтодэ тадибе) повторял свои ритуальные мелодии вслед за кихо тадибе – «небесным шаманом». В свою очередь, шаману вторил помощник, в результате чего образовывалась имитационно-полифонич. звуковая фактура камлания. Сильный шаман использовал 3 разновидности бубна с металлич. подвесками-погремушками. Саводе тадибе не имел помощника-подпевалы, он общался с миром умерших родственников, ударяя в бубен, и пел их «личные песни» – модьбарэи; дьяно тадибе имел помощника-подпевалу и общался с миром «злых духов» – амукэ; его напевы в сопровождении бубна были повторением голосов этих духов, принимавших иногда облик животных (медведя, филина и др.).

Среди инструментов Э. – муз. лук на иддо (небесный лук) – ритуальный инструмент шаманов категории будтодэ тадибе; смычковая 2-струнная лютня с долбленым корпусом – тэтыгол сэнэку (лесн.), вероятно, имитировала мелодии песенного репертуара. Духовые (общее назв. сизыди) включают сердечниковый свисток из тальника, флейту из полого стебля травы, язычковую пищалку из гусиного пера. Вихревая жужжалка из пуговицы или винта киука и вращаемая гуделка в форме веретена или пера поси (лесн.), вырвыр (тундр.) обладали магич. способностями вызывать ветер. Шаман. бубны – педди (тундр.), фендир (лесн.) – относятся к якут. типу. 3 их разновидности соответствовали категориям шаманов: саводе-педди (фендир) имел круглую форму без резонаторных столбиков на обечайке с деревянной крестовиной-рукояткой, крепившейся к обечайке кожаными ремнями. Подвески-погремушки первоначально отсутствовали, но постепенно, по мере приобретения шаман. Силы, педди-фендир, как и др. атрибуты шамана, обрастал костяными подвесками-погремушками; дьяно-педди (фендир) имел круглую форму с восемью резонаторными столбиками на обечайке и подвижную металлич. крестовидную рукоятку, к-рую крепили к обечайке, подвески-погремушки из кости постепенно вытеснялись металлическими; нано-педди (фендир) – «небесный бубен» – имел овальную форму с резонаторными столбиками из медвежьих зубов, поверх них натягивали жильную струну и множество подвесок-погремушек разл. формы. Будтоде тадибе, в зависимости от функции камлания, играл на всех 3 бубнах, дьяно тадибе – на 2. Ритуальный жезл с погремушками использовался не только в шаман. камланиях, но и в свадебном обряде в качестве инструмента, сопровождающего песенно-речитативные монологи свата. Колокольчик-ботало сэга, в к-рый звонили, обращаясь к душе покойника, укрепляли на погребальном сооружении. Праздничная одежда женщин имела звенящие украшения-погремушки басы.

К кон. ХХ в. муз. этнография располагает лишь единичными нотными звукозаписями образцов музыки Э. Ее собиранием и изучением занимались М.А. Кастрен, Б.О. Долгих, О.Э. Добжанская, И.А. Бродский (Богданов), С.В. Григоровских, Е.Д. Прокофьева, др.

Библиография

1. Ошаров М. Северные сказки. Новосибирск, 1936.
2. Долгих Б.О. О родоплеменном составе и расселении энцев // СЭ. 1946. № 4.
3. Прокофьева Е.Д. Энецкий шаманский костюм // Сб. ТАЭ. М., 1951. Т. 13.
4. Долгих Б.О. Старинные обычаи энцев, связанные с рождением ребенка и выбором ему имени // КСИЭ, 1954. № 20.
5. Сказки народов Севера. М.; Л., 1959.
6. Долгих Б.О. Мифологические сказки и исторические предания энцев. М., 1961.
7. Долгих Б.О. Бытовые рассказы энцев. М., 1962.
8. Долгих Б.О. Очерки по этнической истории ненцев и энцев. М., 1970.
9. Фольклор народов Таймыра. Дудинка, 1992. Вып. 2: Ненецкий фольклор.
10. Добжанская О.Э., Григоровских С.В. Музыкальный фольклор енисейских ненцев и энцев (по материалам музыкально-этнографической экспедиции) // Языки, культура и будущее народов Арктики / Мат. междунар. конф. Якутск, 17–21 июня 1993. Якутск, 1994.
11. Древние легенды Таймыра. М., 2000.
12. Родное слово. Энецкие песни, сказки, исторические предания, традиционные рассказы, мифы / Сост. К.И. Лабанаускас. СПб., 2002.
13. Шейкин Ю.И. История музыкальной культуры народов Сибири: Сравнительно-историческое исследование. М., 2002.