Род князей Гантимуровых

Родоначальником фамилии, о которой пойдёт речь, был эвенкийский князь Гантимур - одна из самых ярких исторических личностей Приамурья в период первоначального освоения русскими этого края во второй половине XVII века.

Как известно, процесс освоения русскими людьми Приамурья начался с похода в 1643 - 1646 гг. отряда казаков во главе с Василием Поярковым, отправленных туда из Якутска. Сведения о богатстве открытых земель, привезённые В.Д. Поярковым, способствовали резкому усилению интереса к этому краю как царской администрации, так и русских промышленников. В 1647 - 1649 гг. последние освоили наиболее удобный путь в Приамурье по реке Олекме через Тугирский волок и дальше по реке Урке, левом притоке Амура. В 1648 - 1649 гг. воеводы Якутского острога послали на Амур для проверки этого пути экспедицию под руководством Василия Юрьева, а весной 1649 года по нему отправился покорять Приамурье отряд Ерофея Хабарова. Другой путь на Амур был проложен со стороны озера Байкал. Весной 1650 года енисейский сын боярский Василий Колесников отправил из Баргузинского острога небольшой отряд, который по рекам Селенге и Индоге достиг левого притока Амура - реки Шилки, а затем устья впадающей в неё реки Нерчи. Там они встретили многочисленное тунгусское население и собрали с него ясак. Одним из первых заплатил ясак и вступил со своим родом в русское подданство князь Гантимур.

Гантимур принадлежал к Дуликагирскому роду и был уроженцем тех мест, где позже был основан Нерчинский острог Князья Гантимуровы возглавляли эвенков-нелюдей (нелюлей), которые составляли большинство местного населения. Согласно подсчётам Б.О.Долгих, в 1689 году их было около 5600 человек. Кроме того, в подчинении Гантимуровых находились многочисленные роды пашенных дауров Верхнего Амура.

В 1656 году эвенки во главе с Гантимуром сожгли Шилкский острожек, возведённый годом раньше казаками во главе с М.Уразовым на правом берегу реки Шилки против устья реки Нерчи, и откочевали на приток Сунгари, реку Наун (река Нонни, она же Нуньцзян). По-видимому, действия Гантимурова были обусловлены крайней жестокостью Е.Хабарова по отношению к аборигенам Приамурья в ходе экспедиции 1649 - 1653 годов. Хабаров надолго восстановил тогда против русских коренное население края, нарушив важнейший из наказов царской администрации, который требовал бережного отношения к инородцам для приведения их в подданство. Переселение Ганти-мура на правый приток Амура произошло ввиду откочёвки туда по приказу маньчжурской администрации значительной части его улусных людей, за которыми он вынужден был последовать. Стремясь воспрепятствовать окончательному присоединению Амура к России, пекинское правительство постаралось лишить русских первопроходцев продовольственной базы на Амуре, обезлюдив его.

Цинские власти пожаловали Гантимуру высокий чин цзоли-на, четвёртый по значимости в маньчжурских восьмизнамён-ных войсках. Его годовое жалование составляло 12000 лан серебра и три коробки золота. До 1667 года князь Гантимур находился в китайском подданстве. Однако когда цинская администрация попыталась заставить его воевать против русских у Кумарского острога, располагавшегося на правой стороне Амура при впадении в него реки Хумаэрхэ, он окончательно вернулся в пределы русского Приамурья. В 1670 году Нерчинский и воевода Д.Д. Аршинский сообщил в Москву о том, что из Богдбйской земли в Нерчинский острог под защиту великих государей прибыл князь Гантимур, родом тунгус нелюдского рода с детьми, братьями и улусными людьми -всего 40 человек.

Уход к русским Гантимура, за которым в Пекине признавались большие права на амурские земли, создал крайне нежелательный для маньчжурских властей прецедент. Почти одновременно его примеру последовали три других вождя - Туйдо-хунь, Баодай и Вэньду, имевшие равный с Гантимуром статус. Неудивительно поэтому, что цинское правительство приложило все силы для его возвращения.

В декабре 1669 года шеститысячное войско маньчжуров с десятью пушками во главе с доверенным лицом императора Малом скрытно приблизилось к Нерчинску. Мал отправил в острог Шаралдая, старшину одного из эвенкийских родов, с поручением узнать, кто принял Гантимура под своё покровительство и возможно ли отбить его силой. Гантимур поймал разведчика и отвёл его к нерчинскому воеводе Даниле Даниловичу Аршинскому, вместе с которым объяснил Шаралдаю, что они подданные белого царя, желающего жить в дружбе и любви с маньчжурским императором. Несколько раньше, в октябре 1669 года, в Пекин прибыл русский торговый караван под началом С.Албина, которому было передано устное требование о выдаче Гантимура цинским властям. Однако отъезд каравана обратно задержался до лета 1670 года. Не ожидая скорого ответа из Москвы, маньчжуры попытались решить вопрос о беглом князе с нерчинскими властями. 15 апреля 1670 года в Нерчинск вновь прибыл Шараддай на этот раз со свитой и вручил воеводе Д.Д. Аршинскому грамоту. В ней от имени цинского императора спрашивалось о том, кому раньше платил ясак Гантимур. Далее сообщалось, что переход Гантимура в русское подданство был вызван несправедливым судебным решением, вынесенным маньчжурскими властями по его тяжбе со снохой. Последний факт подтверждается и сохранившимся в роду ветви Гантимуровых - семьи Катанаевых устным преданием. Кроме того, цинские дипломаты интересовались состоянием феодального права в Русском государстве, напоминая о неограниченном сроке владения сюзерена своим вассалом. И, наконец, в заключении послания Гантимуру предлагалось приехать с одним казаком в Пекин и поговорить обо всём там. Желание маньчжуров заманить его к себе было так велико, что Шаралдая со спутниками они предлагали оставить в Нерчинске заложниками. Однако Аршинский, естественно, не пошёл на это, а предпринял необычайно рискованный, но тонкий шаг. Без консультации и указаний Москвы он отправил в Пекин дипломатическую миссию во главе с казачьим десятником И.Миловановым. В её задачу входило сообщить цинскому императору содержание наказной памяти воеводы, в которой Канси предлагалось ни много ни мало как принять русское подданство и стать данником русского царя. По поводу присылки Гантимура в памяти говорилось, «что он, Гантимур, стар и неможет».

Вопрос о Гантимуре ещё более обострился в 1675 году, когда в Албазин с реки Ган (река Ханьхэ - приток реки Аргунь) приехал даурский сотник Лопсодейко со своим родом. Он попросил принять его с родичами в подданство и помочь безопасно переселиться на русскую территорию. На просьбу живо откликнулся албазинский приказчик Никифор Черниговский, отправившийся во главе отряда из 300 служилых и промышленных людей на защиту дауров. Однако, по сведениям Н.Г. Спафария, поход закончился неудачно. Семейное предание потомков Гантимура - Катанаевых свидетельствует о том, что именно в результате подобного похода казаков с Н.Черниговским на реку Ган оттуда удалось вывести на левый берег Аргуни род во главе с женой сына Гантимура, которого звали Катанай. Произошло это не позже весны 1673 года потому что в апреле этого года «ясачный иноземец тунгус не-люнсково роду князец Катанган Тимуров» (Катанай Гантимуров) доложил нерчинскому воеводе Д.Д. Аршинскому о планах маньчжуров посеять на реке Аргуни хлеб для обеспечения продовольствием войск, которые предполагалось послать воевать под Нерчинские остроги.

Согласно окладной ясачной книге 1675 - 1676 годов дулика-гирского главного рода «...князец Гантимур да сын его Катана да братья его Лаки, Каталга, Оропей, Корчемко, Жолтукай, Бан-дуктай платили по три соболя с человека».

В декабре 1675 года в Нерчинске по пути в Китай останавливался царский посол Н.Г. Спафарий. Он встретился с Гантимуром и сообщил тому, что царь велел не выдавать его с сородичами цинским властям. В ходе состоявшихся в 1676 году в Пекине переговоров маньчжурские дипломаты поставили во главу угла следующие вопросы: 1) о возвращении Гантимура в пределы империи; 2) о беспрекословном подчинении цинскому дипломатическому этикету, предусматривающему, по существу, полное признание своей зависимости от Цинов и, наконец; 3) о прекращении пограничных стычек. До исполнения этих требований всякие торговые отношения с Россией императорским указом запрещались. Как тайно сообщил Н.Г. Спа-фарию симпатизировавший ему придворный математик и астроном иезуит Фердинанд Вербист, требование о выдаче Ганти-мура потому столь упорно выдвигалось маньчжурскими дипломатами, что они были твёрдо уверены в неисполнении его московской администрацией. Это обстоятельство давало Ци-нам благоприятный предлог для открытия военных действий против русских в Приамурье в любое удобное для них время. В дальнейшем требование вернуть Гантимура предъявлялось маньчжурами в 1682 году, а затем в 1684 году. Таким образом, вопрос о подданстве эвенкийского князя Гантимура стал на какое-то время камнем преткновения в отношениях двух крупнейших государств континента - России и Пинского Китая.

Сам Гантимур, по отзывам современников, был личностью незаурядной, если не выдающейся. Так Н.Г. Спафарий писал царю Алексею Михайловичу, что Гантимур- муж храбрый и могучий будто исполин, имеет девять жён и больше 30 детей, которые все, за исключением дочерей, вооружены. Весь же его род (мужчины. - А.А.) состоял из 300 с лишним человек, одетых в панцири и вооружённых копьями.

О воинской доблести и физической силе Гантимура свидетельствует его лук, хранящийся в Амурском областном музее (г. Благовещенск), куда его передал в 1938 году потомок князя - амурский казак Алексей Катанаев. Это чрезвычайно мощное для своего времени и очень совершенное оружие, процесс изготовления которого занимал от одного до трёх лет. Он относится к так называемому монгольскому (туркестанскому) типу, который считается исследователями одним из наиболее современных в мире. Как известно, к приходу русских значительная часть забайкальских эвенков, и в их числе Гантимуровы, говорили на монгольском языке. Их материальная культура также в основном была монгольской по происхождению, и лук Гантимура - наглядное тому свидетельство.

В начале 80-х годов XVII века князь Гантимур со своим сыном Катаном пожелали принять православную веру. Нерчинский воевода И.Е. Власов сообщил об этом царям Иоанну и Петру Алексеевичам, и по их указу в 1684 году окрестил Гантимуро-вых. В крещении первый из них был наречён Петром, а второй Павлом.

В 1685 году Гантимуровы - Пётр, Павел Петрович и его сын Чекулай - были по их просьбе направлены в Москву для представления царям. Необходимые для поездки средства предоставила казна. Князь Гантимур в пути заболел и умер в городе Нарыме, где и был с честью погребён. Его сыну Павлу в Москве были оказаны почести значительно большие, чем крестившимся мурзам иных племён, которым, по указу царя Фёдора Алексеевича, выдавалось по 10 рублей и по отрезу сукна и тафты. Павел Гантимуров был допущен к царской руке, что считалось знаком особой милости. Он получил казённого платья на 41 рубль, из Оружейной палаты ему выдали две богато отделанные сабли, копьё и два панциря. Правительство поверстало П.Гантимурова в дворянство по самому привилегированному московскому списку, что было случаем беспрецедентным, и назначило ему годовой оклад в 30 рублей, 60 четвертей хлеба и шесть пудов соли. Нерчинскому воеводе было приказано построить в Нерчинске за казённый счёт хороший дом и двор для П.Гантимурова. Кроме того, было велено не брать ясака со всего рода Гантимуровых, а Петра и его сына Чекулая, получившего при крещении в Москве имя Василий, писать князьями.

До конца своей жизни П. Гантимуров честно и доблестно служил опорой русской администрации в Нерчинске и его округе. Так, в 1688 году, когда тунгусы, ранее платившие ясак в Нерчинске, а затем ушедшие в Монголию, напали на ясачных инородцев под Телембинским острогом, нерчинский воевода И.Власов приказал князю Гантимурову отбить захваченных ими пленников. Отряд из 160 казаков и эвенков во главе с П.Ганти-муровым настиг врага в верховьях реки Онон, где тунгусы уже соединились с монголами. Они не поддались на уговоры князя вернуться в русское подданство и обстреляли его из луков. В произошедшей схватке отряд Гантимурова обратил противника в бегство, но вернуть пленных и скот не удалось.

За эту победу П.Гантимуров был представлен к награде в числе отличившихся солдат и офицеров полка русского посла Ф.А. Головина, разгромившего войска агрессивных монгольских тайш в Забайкалье. Князь был награждён специально выпущенной золотой монетой - медалью достоинством в один червонец. Эта награда соответствовала рангу получивших то же самое стольников и стряпчих, находившихся в иерархии между полковниками, которым вручили золотые в 1,5 червонца, и младшими офицерами - майорами, капитанами, поручиками и прапорщиками, получившими по 0,5 червонца. Ко времени получения этой награды русское подданство рода Гантимуровых было признано и в Цинской империи. Согласно пятой статье Нерчинского договора между Россией и Китаем, подписанного 29 августа 1689 года, все прежние взаимные претензии между двумя государствами предавались забвению.

В 1693 году главе русского посольства в Китае, голландцу Избранту Идесу довелось видеть в Нерчинске Павла Петровича Гантимурова. По его словам, князь был уже стар, но продолжал оставаться главой конных тунгусов и мог, если потребуется, в течение суток собрать три тысячи хорошо экипированных всадников с луками. Согласно запискам Идеса, «нередко до полусотни тунгусов, напав на четыре сотни монгольских татар, доблестно разбивают их по всем правилам».

В 1695 году служилые люди Нерчинска по наущению смещённого за злоупотребления воеводы М.Гагарина восстали против нового воеводы А.Савёлова и арестовали его. Князь П.Гантимуров, сильно потерпевший от насильств М.Гагарина, попытался помочь арестованному и написал четыре челобитных от имени ясачного населения о нарушениях прежнего воеводы. Однако восставшие казаки перехватили гонцов с грамотами и потребовали, чтобы П.Гантимуров присоединился к ним. Князь категорически отказался, и тогда его заманили в дом одного из руководителей казаков и жестоко избили. В ответ на это Павел Петрович, оправившись от побоев, откочевал со своим родом в Нерчинские степи и воспрепятствовал сбору ясака с тем, чтобы отмежеваться от восставших и позже дать возможность следствию обвинить мятежное нерчинское управление в краже государственной ясачной казны. В Москве очень серьёзно отнеслись к сведениям о восстании в Нерчинске и обидах, нанесённых П.Гантимурову, которым русское правительство очень дорожило.

Уже в феврале 1696 году в Нерчинск был послан новый воевода С.Ф. Николаев, которому было приказано обласкать князя Гантимурова, выдать задержанное из-за восстания жалование и наказать его обидчиков. Кроме того, было велено призвать весь род Гантимуровых в приказную избу, объявить им государственную милость и сообщить о жаловании князю Павлу «портища сукна кармазинного доброго», а братьям и детям его 21 человеку тоже по портищу доброго сукна, которое будет прислано из Москвы. Всем жителям Нерчинска был передан царский наказ о том, чтобы князю Павлу, детям и роду его никаких обид и притеснения впредь не было. Государь под страхом наказания потребовал бережного отношения к Гантимуровым и всем ясачным инородцам. В последний раз московского списка дворянин князь Павел Петров сын Гантимуров фигурирует в имянной книге служилых людей города Нерчинска за 1699 год.

В 1705 году новый глава рода князь Ларион побывал в Москве, где добился права для себя и брата зачисления в дворяне по московскому списку, с окладом в 30 рублей денег, 30 четвертей хлеба и овса, а также пятью пудами соли. Из девяти детей покойного князя Павла почти все были христианами. Старшие сыновья Ларион и Лазарь в 1710 году были пожалованы в стольники и числились дворянами по московскому списку. Согласно имянной книге 1720 года князю Лариону было тогда 37 лет, а его сыновьям - Андрею и Алексею соответственно 17 и 15 лет.

Указами от 1710 и 1765 годов прямым потомкам Гантимура были отведены земли под сенные покосы и выгоны для скота вблизи реки Урульги - правого притока реки Ингоды, впадающей в Шилку, с условием, чтобы они не могли ни продать, ни передать эти земли. По мнению В.А. Туголукова, эти акты положили начало оседанию Гантимуровых на землю. Именно в нижнем течении Урульги впервой половине XVIII века возникли селения Князе-Урульга, Князе-Береговое и Князе-Поселье. Одно из них - Князе-Урульга стало резиденцией старшего из Гантимуровых, который был начальником нерчинских тунгусских родов.

Отношения Гантимуровых с нерчинской администрацией не всегда были одинаково хорошими. По свидетельству известного историка ГФ. Миллера, посетившего Нерчинск летом 1735 года, в 1734 году выплата жалованья двум князьям Гантимуровым была запрещена Иркутской провинциальной канцелярией. Это было сделано после доклада нерчинского воеводы, который сообщил, что князья напрасно получают жалованье, поскольку не выполняют за него никакой службы, а всё своё время проводят в кутежах. Истинной же причиной доноса было то, что воевода не получал от князей подарков в достаточном количестве. Как сообщили Гантимуровы ГФ. Миллеру, они охотно продолжали бы делать подношения, как и при прежних воеводах, но не осмеливались из-за строжайшего запрещения этого царскими указами. По словам Г.Ф. Миллера, обвинение нерчинского воеводы князей Гантимуровых в безделье безосновательно. Даже после задержки жалованья они продолжали помогать собирать ясак с тунгусов и особенно проявили себя в 1734 и 1736 годы во время предпринятых из Нерчинска действий против монгольских перебежчиков. Что же касается пьянства, которому один из этих князей действительно был подвержен, то, как написал Г.Ф. Миллер: «...много ли в Нерчинске и в большей части Восточной Сибири таких, о ком нельзя этого сказать? Если по этой причине лишать жалованья, то немногие избегут этого».

В 1760 году императорским указом от 17 октября 500 конных тунгусов, преимущественно из Гантимуровского рода, были выключены из ясака, поселены вблизи русско-китайской границы и зачислены для её охраны в специальную тунгусскую команду. Главным начальником над командою и линией из 22 караулов между Цурухайтским и Балжиханским форпостами, согласно Указу Правительствующего Сената, был назначен князь Гантимуров. Это подразделение просуществовало до 1851 года, когда «тунгусский полк» влился в состав Забайкальского казачьего войска.

В 60-х годах XVIII века князья Гантимуровы стали участниками событий, всколыхнувших Забайкалье. Тогда в 1763 году в Нерчинский завод прибыл в партии заключённых некто Пётр Чернышов, который под именем секретного арестанта был помещён р тюрьму при Дучарском руднике. Днём его вместе с другими ссыльными отправляли на работу, а на ночь запирали в секретном каземате одного. Вина П.Чернышова заключалась в том, что, будучи солдатом брянского полка, он объявил себя императором Петром III. Однако дальняя ссылка и тяжёлые работы его не образумили, и окружённый ореолом таинственности узник вновь назвался именем покойного мужа Екатерины II Петром Фёдоровичем. В числе поверивших ему оказались и князья Алексей и Степан Гантимуровы. Они помогли самозванцу деньгами, продуктами, одеждой и обещали по первой просьбе доставить его в Санкт-Петербург или ещё куда-нибудь. В 1769 году П.Чернышов бежал с каторги, но был схвачен.

В ходе следствия, которое возглавил командир нерчинских горных заводов генерал-майор Василий Иванович Суворов, двоюродный брат будущего великого полководца генералиссимуса А.В. Суворова, допросить князя Степана Гантимурова не удалось, несмотря на то, что он в это время находился рядом. Князь гостил в Нерчинском заводе у своего начальника генерал-майора Ивашова, но категорически отказался явиться в канцелярию. Взять его силой было невозможно, поскольку князь вызвал с границ для своей охраны более ста тунгусов и под его командой находились «не малые тысячи человек», канцелярия не без оснований боялась какого-нибудь «вредного замешательства». В результате связь с самозванцем не имела для Гантимуровых никаких последствий.

В 1767 - 1768 годы внук Лариона старшего, сына князя Павла Петровича - Павел Алексеевич Гантимуров был депутатом от забайкальских тунгусов в комиссии, собранной Екатериной II для составления нового свода законов - Уложения. Однако высокое общественное положение не защищало от злоупотреблений местной администрации. Известна жалоба 1775 года князя Павла в Сенат на то, что ему уже 9 лет не выдают хлебного жалованья и положенных 20 вёдер вина в год. К концу XVIII века относятся сведения о конфликте Гантимуровых с рядовыми сородичами. В 1798 году зайсаны и шуленги нерчинских конных тунгусов пожаловались на князя Степана Гантимурова за производимые им недозволенные поборы, притеснения и домогательства получить себе в подарок шкуры зверей, приготовленные для уплаты ясака.

Согласно Уставу «Об управлении инородцами» 1822 года, конные тунгусы юридически приравнивались к крестьянам, но имели особое родовое управление - Степную думу, которую должны были содержать за свой счёт. Несмотря на то что управление у кочевых инородцев согласно Уставу должно было строиться на основе выборности должностных лиц, нерчинские конные тунгусы продолжали подчиняться одному из представителей династии Гантимуровых и фактически власть «главного родоначальника» в Степной думе была наследственной. Административный центр Степной думы находился в селе Урульга, где имелись церковь, церковно-при-ходское училище, а также жилые дома, принадлежавшие Гантимуровым. По мнению В.А. Туголукова, узурпация Гантимуро-выми права на занятие начальственных должностей, их дворянское звание и принадлежность к православному вероисповеданию развили в них стремление во всём походить на русских дворян. Судя по записанному им в 1958 году сообщению представителя княжеской фамилии А.М. Гантимурова, его предки женились только на русских женщинах и все Гантимуровы хорошо знали русский язык.

Этому заявлению не противоречит сообщение русского ботаника Р.Маака. В 1855 году во время своего путешествия по Амуру он видел живущих в селе Князь-Береговом на реке Ингода потомков Гантимура, которые, по его мнению, ничем не отличались от простых тунгусов. Надо полагать, что к тому времени фамилия уже разделилась на несколько разных по социальному положению ветвей.

В конце XIX века в Забайкалье было 32 хозяйства Гантимуровых, насчитывавших 195 человек. Большинство Гантимуровых проживало в Урульгинской инородческой управе. Почти все они наряду со скотоводством занимались земледелием. Часть Гантимуровых служила в армии, а некоторые представители рода были чиновниками. В 1882 году потомство князя Гантимурова с их православными родственниками и улусом достигло 10 849 человек. Летом этого года наследники Гантимура во главе с князем Александром Васильевичем решили возвести в Князь-Береговом церковь святых Петра и Павла, имена которых получили при крещении их легендарные предки. 14июня 1891 году князь Гантимуров в числе знатнейших граждан города Нерчинска встречал путешествовавшего по Востоку наследника русского престола, будущего императора Николая II.

В 1904 году газеты сообщили о подвиге на русско-японской войне поручика 25-го стрелкового полка князя Гантимурова, который вместе с хорунжим Забайкальского казачьего войска Мациевским и 12 казаками проскакал 90 вёрст от Порт-Артура до Ляояна карцером между неприятельскими войсками и доставил туда важное сообщение. Тем не менее автор романа «Порт-Артур», известный русский советский писатель А.Н. Степанов, который двенадцати летним ребёнком рядом со своим отцом, командиром батареи, участвовал в обороне Порт-Артура, изобразил в своём произведении (1940- 1941 гг.) князя Гантимурова наследственным сифилитиком, непорядочным человеком и плохим офицером. Объяснение такой тенденциозности, по-видимому, заключается в действиях князя В.И. Гантимурова после Октябрьского переворота 1917 года, которых советская власть ему не простила. Он был добровольцем в Белом движении на Дальнем Востоке. После победы там советской власти князь уехал в Харбин, где основал для продолжения борьбы «Союз мушкетёров». В 1930 году он переехал в Шанхай, где состоял начальником отдела кадров белогвардейского «Союза младороссов» и членом правления и инструктором общества «Сокол», а с 1932 года работал в китайской электрической фирме.

В первой четверти XX века в Иркутске жил другой представитель семьи Гантимуровых- писатель и этнограф князь Гамалилла Степанович, псевдоним - ГТ. Муров (23.12.1850 - 23.11.1921). Его перу принадлежит драма в 5-ти актах «Из огня да в полымя» (Томск, 1896), сборники рассказов - «Люди и нравы Дальнего Востока. От Владивостока до Хабаровска (путевой дневник)» (Томск, 1901), «По русскому Дальнему Востоку. Люди, ихжизньи нравы. Дневник странника» (Т. 1,2. М., 1909,1911), романы «Ганя Хмуров» (Томск, 1904) и «Двое в одной шкуре» (М., 1909). Кроме них в архиве Иркутского государственного объединённого музея хранятся неопубликованные рукописи писателя, пьеса без названия, два рассказа из цикла «Хулиганы», повести «Бараков» и «Воспоминания из недавнего прошлого. Дневник поручика Зинина», романы «Тёплая компания», «Не из тучи гром, а из навозной кучи», «Тринадцатый». В 1928 году были опубликованы несколько писем из переписки ГС. Гантимурова с известным русским писателем, почётным членом Петербургской (Российской) академии наук В.Г. Короленко.

Трагически сложилась судьба Гантимуровых, продолжавших жить в родовом селе Урульга Читинской области, в годы сталинского террора. Глава семьи Алексей Виссарионович был в 1937 году незаконно репрессирован и расстрелян. Его захоронение в братской могиле в окрестностях Читы обнаружено летом 1991 года. Такая же участь постигла и его брата Прокопия Виссарионовича, который работал председателем колхоза в селе Поселье, расположенном в том же, что и Урульга, Карымском районе. В настоящее время живы трое детей А.В. Гантимурова: сын Николай, проживающий в городе Новосибирске, и две дочери, живущие одна в городе Черногорске Красноярского края и в посёлке Холбон Шилкинского района Читинской области - другая. Такова история благородного служения России некогда знаменитого тунгусского, а затем обрусевшего рода князей Гантимуровых.

А.Артемьев, "России верное служение"